Путь с препятствиями.

Опускались руки. Я отказывался понимать, почему по­литики должны превращать в жертву спортсмена, ни­чего собой не представляющего и ни на что не пре­тендующего. Я был на грани отчаяния, безумия. И сколько ни думал, не находил ответа. Но единственное пред­ставлялось очевидным: в футбол мне больше не играть.

А все было следствием того, что клуб «ЦСКА» вышел в финал Кубка. Это было мое первое испытание на высшем уров­не как футболиста профессионала. Шло лето 1985 года. Со­перник был самый грозный — клуб «Левски». Это нечто, по­добное финалу, в котором встречались бы «Барселона» и «Реал» (Мадрид), с той разницей, что две болгарские команды пред­ставляют один город. Такой матч называется «дерби» самой высокой пробы. Матч, возбуждавший широкую полемику и сталкивавший интересы влиятельных лиц с обеих сторон. «ЦСКА» был командой армии. Все военные ощущали себя при­надлежащими к клубу и его победы становились их победа­ми. В случае успеха они смотрели на всех с нескрываемым превосходством. Особенно на сторонников клуба «Левски», представлявших государственную полицию. Борьба между двумя кланами была такой же старой, как и сами клубы, и правительству часто ничего не оставалось, как принимать участие в этих спорах, превращавшихся в серьез­ные социальные конфликты. Иными словами, «ЦСКА» и «Лев­ски» были больше, чем клубы.

И вот завершаются приготовления к финалу Кубка. Пять­десят тысяч билетов давно проданы, и стадион «Васил Левс­ки», самый большой в стране, полностью заполнен за три часа до начала. Раздевалки наэлектризованы. Я был уверен в на­шей победе, хотя нисколько не недооценивал силу соперни­ков. Шум трибун, крики зрителей проникали в помещения, отчего мы едва слышали тактические установки нашего тре­нера Манола Манолова. В раздевалке соперников происходи­ло то же самое, где Васил Методиев должен был напрягать до предела голосовые связки, чтобы игроки его услышали. Меж­ду нашими комнатами располагались судьи. Арбитром был Асен Ячаров, лучший в стране на то время. Мы обсуждали последние детали, а он заполнял протокол. Кому-то из участников предстояло купаться в лучах славы, а кому-то попасть в разряд несчастных.

Матч начался очень осторожно. Никто не хотел рисковать, чтобы не пропустить гол на первых минутах. Все протекало в соответствии с традициями, диктуемыми финалом: много стра­ха, мало футбола. На двадцатой минуте все же длинная пере­дача на Славкова закончилась первым нашим голом. В борьбе с защитниками Славков незаметно для арбитра подработал мяч рукой. Асен Ячаров оказался в окружении игроков «Левски», которые справедливо оспаривали решение арбитра. Так впер­вые накалилась обстановка в этом матче. Мы ушли на перерыв, ведя в счете 1:0. В первые минуты второго тайма произошел новый инцидент. Правый защитник «Левски» Николов был удален. Красную карточку ему показа­ли за жестокую атаку Здравкова, футболиста, который лотом закончил свою карьеру в Португалии, в клубе «Шавеш». Ни­колов нанес ему рваную рану колена, нашему массажисту сто­ило труда остановить кровь. Бедный арбитр снова попал в круг игроков «Левски», на сей раз протестовавших против удале­ния. Его толкали и оскорбляли. Скоро наше численное преимущество вылилось во второй гол. Но до и после нам прилично досталось от соперников на всех участках поля. «Левски» крайне жесткой, грубой игрой пытался нейтрализовать игру «ЦСКА» в одно касание. При сче­те 2:0 арбитр назначил пенальти в нашу пользу в ситуации, прямо скажу, немного сомнительной. Игроки «Левски» на­бросились на него, как голодные волки. Они высказали ему все, что о нем думают. Его трясли, щипали, пихали, склоняя вдоль и поперек всех членов семьи. Это был Дантов ад. Слав­ков не использовал пенальти, и тут же забили они – 2:1. Результат сохранился до конца матча.

Теперь расскажу об эпизоде, нанесшем удар по моей судь­бе. Излишне резкий прием, примененный нашим игроком Янчевым (потом он выступал за испанский клуб «Лас Пальмас») в отношении Эмила Спасова вылился в схватку, ниче­го общего с футболом не имеющую. Спасов схватил Янчева за шею, его партнеры устремились в зону инцидента. Я нахо­дился неподалеку и таким образом оказался первым, кто был способен защитить нашего полузащитника. Пытался оттол­кнуть Спасова, сам подвергся толчкам. Пошла стенка на стен­ку. В конце концов, арбитр удалил Янчева и Спасова. Осталь­ные закончили игру.

По окончании финала Асена Ячарова вновь окружили иг­роки «Левски». Там были Борислав Михайлов, нынешний вра­тарь сборной Болгарии, Наско Сираков, тоже игрок сбор­ной, выступавший за «Сарагосу» и «Эспаньол», и Искренов, также бывший футболист «Сарагосы». Продолжались толчки, оскорбления и угрозы. А тем временем мы праздновали побе­ду, и наш капитан Георгий Димитров держал над головой по­четный трофей. Мы и поклонники «ЦСКА» были на вершине блаженства. Особенно я в свои девятнадцать лет — первый сезон в армейском клубе и первый триумф.

На следующее утро я отмечал успех с друзьями. Сидели в баре, пили кофе, обсуждали перипетии финала. Послед­ний из присоеди­нившихся к нам принес плохое из­вестие. Он услышал по телевидению, что за инциденты в фи­нале дисквалифици­рованы восемь игроков. Среди них – я. Деталей он не сооб­щил, возможно, просто не отважил­ся.

Правительство Тодора Живкова ре­шило проявить себя и в назидание дру­гим применить суро­вые санкции. Слу­чившееся охаракте­ризовали как нару­шение коммунисти­ческой этики. Игро­ки «Левски» Михай­лов, Спасов и Нико­лов, как и я под­верглись пожизнен­ной дисквалифика­ции. Нам запреща­лось когда-либо вер­нуться в футбол. Еще четыре футболиста, среди них Сираков, были дис­квалифицированы на один год. Кроме того, клубы обязаны были изменить свое наименование – «ЦСКА «дали назва­ние «Средец», по имени древней столицы Болгарии, а «Левски» переименовали в «Витоша» — от горы, под которой находился спор­тивный комплекс клуба. Но эти новые названия остались живы только в протоколах и других бюрократических документах. Среди любителей никто не думал менять имена клубов, имеющих богатую историю. Такие крайне непопулярные меры спровоцировали беспо­койства в Софии на многие недели. Росчерком пера попытались вторгнуться в святая святых поклонников футбола. И даже ходатайство председателя армейского спортклуба генерала Добро Юрова не было принято во внимание правительством.

У меня в голове не укладывалось, почему я стал козлом отпущения, ведь в инцидентах участвовали все. Возможно, потому, что я был самым молодым, а наказывать так жестоко заслуженных ветеранов не решились? В любом случае я чув­ствовал себя полностью разбитым. Представляете, мне только девятнадцать лет, в Софии у меня никого, и все мечты пере­черкнуты нелепым приговором. Мои друзья и люди с улицы пытались меня поддержать. Мой отец старался взбодрить рассуждениями о том, что такие санкции применяются часто и что они так же легко отменя­ются. Приводил пример с Георгием Аспаруховым и Стойчо Младеновым, легендар­ными игроками болгарского футбола, которые тоже решением правительства в свое время на год были отстранены от игр. Но шли дни, а амнистией и не пахло. Никто и ничего не мог сказать, когда же меня про­стят.

Находясь в вынужденном простое, я решил продолжить службу в армии. В Бол­гарии существует двухгодичная воинская повинность, но я до этого прошел только шесть месяцев настоящей армейской под­готовки. Можно было бы дослужить поб­лизости от дома, но я предпочел отправить­ся в казармы Загоры. Судьба распоряди­лась так, что я оказался на полковой кух­не. Меня назначили помощником повара. Там надо мной прилично поизмывались, пока я по прошествии двух месяцев при­нял воинскую присягу.

В Болгарии принято устраивать соревно­вания между казармами. Я принял участие в двух турнирах по футболу. В первом мы по­бедили. Во втором довольствовались вторым местом, уступив части из Трново, за кото­рую выступали Красимир Балаков, Илян Киряков и Трифон Иванов — три моих товарища по финальным баталиям чемпионата мира в Соединенных Штатах. Помимо футбола, большую часть свободного времени мы проводили за картами.

Через шесть месяцев меня перевели в центральные казар­мы «ЦСКА» в Софии, где обычно проходили воинскую службу спортсмены из элиты. Там внутри никто не носил военную форму и каждый занимался тренировками по своей специальности столько, сколько захочет. Мне разрешили играть и включили во вторую команду «ЦСКА», выступающую в армейс­кой лиге.

Так прошли десять месяцев и восемь дней мрачной дей­ствительности, подавленного состояния и постоянной борь­бы с самим собой. И наконец, пришло прошение. Никто из федерации не пожелал приехать и сообщить мне о нем. Воз­можно, боялись моей реакции. А сообщили мне об этом и поздравили представители из клуба «ЦСКА». Знаю, что генерал Юров был одним из тех немногих, которые боролись за мое возвращение. В тот день я как бы заново родился. Я схватил машину и помчался в месторасположение коман­ды. Она в тот день играла. Естественно, на меня не рассчиты­вали, однако Манол Манолов, понимая мое состояние, вы­пустил меня на несколько минут. Мешал лишний вес, но это компенсировалось огромным желанием. Позади месяцы без­умия, вопросов без ответов, вынужденного безделья, полного мрака. Месяцы, которые покончили с юношескими грезами. Все, о чем мечталось, улетучилось. Я стал взрослее и трезвее смотреть на новые возможности воплотить свои планы в жизнь.