Путь с препятствиями (продолжение)

… Моя мать произвела меня на свет 8 февраля 1966 года в Пловдиве. Мой неспокойный характер проявился с первого же крика, иначе чего мне родиться в полшестого утра, а не чуть-чуть подождать. У моего отца Стойчо и моей матери Пенки, нас, сыновей, было трое — Петя, на два года моложе меня, он женат и до сих пор живет в Пловдиве, и Цанко, шестнадцати лет, он живет с родителями.

Семья у нас не великого достатка, но мы никогда не голо­дали. Меня раздражает, когда кто-то говорит, что болгары умирают с голоду. Хотя я родился в коммунистической Болгарии, в обществе, жившем по доктрине, навязанной Моск­вой, в стороне от западной цивилизации, мы ни в чем не нуж­дались. Правду сказать, что на селе жилось лучше, чем в го­родах, потому что каждая семья обеспечивала себя благодаря огородам и домашнему скоту. Мои дед и бабушка были кресть­янами в Яснополе, маленьком селении в двадцати километрах от Пловдива и жили мы как бы общей семьей, помогая друг другу.

Я всегда был подвижным ребенком. Спокойно не сидел, бегал из угла в угол и искал, чем бы мне развлечься, играя во все что попало, — в бабки, в футбол… Катался на велосипе­де. Однажды я тайком взял велосипед друга и перекрасил его так, что он стал похож на мой. Бедный сосед, не обнаружив своего велосипеда, заплакал. Мне было очень стыдно, и я рас­сказал ему о проделке.

В школе я переходил из класса и класс, но, правда, не с блестящими оценками. Выручала отличная память. Утром, собираясь в школу, первым делом запихивал в сумку футболь­ный мяч, потом бутерброд и, если оставалось место, учебники. Учительница бранила меня, потому что редко я приносил нужный учебник или соответствующую предмету тетрадку. Мне не нравилось ходить в школу, но мои родители тщательно следили, чтобы я не пропускал уроки

Любимыми предметами были лишь те, которые имели от­ношение к физическим упражнениям. Учителя считали, что мне следует заниматься легкой атлетикой. В девять лет меня включили в сборную школы на ученический чемпионат Плов­дива. Команда состояла из четырех учеников, каждый высту­пал по четырем видам: 60 и 500 метров, бросание тяжелого предмета и прыжок в высоту. Результаты складывались, и определялось общее место. Мы стали чемпионами. Особенно мне удавался бег на 60 метров. На этой дистанции я был чем­пионом Пловдива и Болгарии в подростковой группе. Много раз потом я задумывался, что, если бы я серьезно занялся бегом? Достиг бы я высот, как считали мои преподаватели того времени? Смог бы стать звездой в легкой атлетике?

Я не зацикливался на одном виде спорта, мне нравилось его многообразие. Большую часть дня играл в футбол на ули­це. Как-то после вечерней тренировки мы с беговой дорожки отправились в зал при стадионе посмотреть на занятия боксе­ров. Мне понравилось, как они колотят друг друга. А будучи смелым и, кроме всего прочего, очень актив­ным, я захотел попробовать и здесь себя. Надел перчатки, поднялся на ринг и тут же обнаружил, что это один из са­мых техничных видов спорта. Мой соперник был уже достаточно тренированным. И пока я наносил один удар, он успевал сделать два, притом в лицо. Я упал и, озираясь, увидел, что мои друзья смеются. Нет, решил я, бокс не для меня. Родителям я ничего не рассказал об этом опыте, не потому, что боялся, что и они станут смеяться, а потому, что стыдился своего поражения. Ненавижу проигрывать, а еще более говорить на эту тему.

Мне только исполнилось девять, как однажды, когда мы играли на улице, ко мне подошел какой-то мужчина и спро­сил, хотел бы я играть в футбольной команде. Конечно, я ответил да. Он стал моим первым тренером. Его звали Огнян Атанасов; влюбленный в футбол, он искал мальчишек, чтобы собрать команды юношеских возрастных категорий для «Марицы», одного из клубов моего родного города. На­бралось около тридцати ребят, нас собрали на нормальном футбольном поле, чтобы отобрать пятнадцать, необходимых для команды младшего возраста. Я никому ничего об этом не сказал, даже матери. Взял сумку, сунул мяч, надел фут­болку, кроссовки и сел в автобус. За час до сбора уже был на стадионе, постукивая своим мячом. Чувствовал себя воз­бужденным. Понемногу начали прибывать машины, в кото­рых отцы привозили детей на смотрины. Лишь немногие сверстники вели мяч ногой. Большинство держало его в ру­ках. Это бросилось мне в глаза. Спустя много лет Диего Армандо Марадона рассказал мне одну историю. Он поспо­рил с Хорхе Вальдано. Они вышли на поле, где их ожидали десятки журналистов. Диего сказал: «Вот увидишь, сейчас отправлю им мяч ногой, а они мне вернут его руками». Валь­дано не поверил, ведь возвратить мяч ударом ногой каза­лось значительно проще. Марадона пробил и получил пас обратно руками. Он выиграл пари. И справедливо. Кто не играл в футбол, тот не ведает, что значит бить по мячу. Возможно, то же самое я подумал, когда увидел стольких мальчишек с мячом в руках, а не в ногах.

Просмотр состоял в игре пятнадцать на пятнадцать. Ата­насов спросил меня, кем бы я хотел играть, и я ответил, что свободным защитником. По двум соображениям: потому что мог бежать, куда хочу, и потому что, будучи быстрее других, всегда раньше успевал бы на навесную передачу. Таким обра­зом, мне довелось бы больше поиграть с мячом, чем другим. По окончании тренировки Атанасов сказал мне, что включает меня в свою группу.

Дома я рассказал обо всем моим родителям. Мой отец, Стойчо, обрадовался, кажется, больше, чем я. Он был врата­рем пловдивского «Спартака», команды первого дивизиона. Мой дед, Христо, не позволил ему сосредоточиться на карь­ере футболиста, потому что ежедневно после тренировок он возвращался весь в синяках, будто побитый. Однажды в игре нападающий пробил в упор и мяч с необыкновенной силой попал ему в живот. Мой отец задохнулся, потерял сознание. Дед очень переживал и сказал тогда, что лучше подыскать работу и бросить футбол.

Мой дядя, тоже Христо, не пошел так далеко, но играл в сельской команде, даже когда ему было за тридцать, на месте левого защитника, был сильным и быстрым, похожим на Альберта Феррера*, но не в хорошем, а в плохом, потому что часто бил по ногам.

Воспитываясь в футбольной семье, логично, что и я пол­юбил футбол. Мой дед всегда говорил мне: «Ты будешь от­личным футболистом, не то, что твой отец. И как это его угораздило стать вратарем», — ворчал он, — «Футбол — это гол, не понимаю, как можно стать звездой, если ты только и дела­ешь, что мешаешь мячу попасть в ворота». Этот ход его мыс­лей был предметом постоянных дискуссий в нашей семье. Мой отец, естественно, такую теорию не разделял. Я играл роль внимательного слушателя.

Огнян Атанасов учил нас играть по системе 4-2-4, но твор­чески, без строгостей в тактике, нам, малышам, стоило боль­ших усилии достичь противоположных ворот. В десять лет меня выбрали капитаном «Марицы». Повязка постоянно падала, потому что руки у меня были очень тоненькими. В целом я был тонкокостным и очень гибким. Мой первый номер на футболке – «5». Атанасов разрешил мне играть без опреде­ленного места и задания. Я спросил, какой номер полагается свободно действующим игрокам. «Пятый», – сказал он. «Вот и дайте мне пятый».

Первую игру мы проиграли – 1:5. При счете 0:2 Атанасов изменил мое амплуа и велел подключиться к нападению. И наш единственный гол забил я, первый в жизни. Радости он принес столько, будто был вознагражден Кубком Европы. Хотя для команды ничего не стоил. Напротив, только разозлил со­перников и усугубил наш разгром.

Я еще два года играл в центре обороны. И Атанасов не сковывал моей фантазии, пока не подобрал паренька крепко­го сложения, поставил его на мое место, а меня окончательно перевел в нападение. Так я и распрощался с номером «5». А выбрал «8», потому что я родился восьмого числа. И вось­мерка за мной закрепилась, вероятно, навечно.

Однажды ночью я не смог сомкнуть глаз: болел коренной зуб. Утром мать повела меня к врачу и зуб вырвали. Щека у меня опухла, и все вокруг ходило ходуном. Была суббота и нам предстояло играть. Мать меня не пускала и помню как я плакал. Убеждал ее, что мне обязательно надо появиться на игре, хотя бы для того, чтобы мои товарищи меня увидели. Она согласилась, но пошла со мной. Пока мать объяснялась с тренером, я надел бутсы и вышел на поле. Помешать мне те­перь было невозможно.

В тринадцать лет меня постигло первое крупное разочаро­вание. Мой новый тренер Ради Стефанов сказал, что для фут­бола я не гожусь и не нужен «Марице». Как я плакал! Неуже­ли мне больше не играть с моими друзьями?! Не делать то, что люблю больше всего в жизни!

Дома я рассказал обо всем отцу. Тот поговорил с другом семьи, Атанасом Узуновым тем, что потом будет крестным отцом на моей свадьбе. Он играл в команде табачной фабрики «Юрий Гагарин», на которой ра­ботал. Они выступали в лиге промышленных предприятий. По его рекомендации меня взяли в эту команду. Так в непол­ных четырнадцать лет я стал играть с тридцатилетними и со­рокалетними рабочими. Я все воспринимал очень серьезно, понемногу завоевал доверие моих великовозрастных партне­ров и, как мне кажется, достиг с ними определенных высот.

Атанасу Узунову я явно приглянулся. Он отправился в Харманли, что в 115 километрах к юго-востоку от Пловдива, поч­ти совсем на границе с Турцией, переговорил там с тренером «Хебросса», своим другом, и уговорил взять меня в команду. Они играли в третьем дивизионе. Поскольку меня пригласили туда по знакомству, я очень старался доказать, что они не ошиблись. Во всяком случае, через два года там меня нашли тренеры «ЦСКА» из Софии, одной из лучших команд Болгарии.

В Харманли, далеко от дома, я научился жить самостоя­тельно. Научился переживать трудности, противостоять оди­ночеству, другими словами, научился жизни. По утрам трени­ровался, а вечерами учился. Получил профессию электрика. Почему-то мне всегда нравилась эта профессия. Ребенком разбирал и собирал автомобильные аккумуляторы, вскрывал использованные батарейки, на праздниках устраивал иллю­минацию с цветными лампочками… Я получил разряд и хотя сегодня не смог бы работать электриком, но, пройдя курс усо­вершенствования, быстро бы освоился.

1984 год стал ключевым в моей спортивной жизни. В Болга­рии каждый год разыгрывается нечто похожее на кубковый тур­нир среди команд третьего дивизиона. В том году он проходил и Плевене. Соревнования обычно собирают большое число наблюдателей, ищущих перспективных игроков для пополнения силь­нейших клубов. Это всем известно и потому я особенно старал­ся. Для меня турнир удался и меня признали лучшим игроком.

Я получил довольно много предложений, но ни одно меня не заинтересовало. Я ждал, что в прекрасный момент ко мне подойдут и пригласят из любимого клуба, пловдивской «Тракии». В свое время мой отец играл за местный «Спартак». Мое детство совпало с худшим его кризисом, когда клуб опус­тился в третий дивизион. Мой отец любил хороший футбол и потому мы посещали стадион «Тракии». Он сидел на трибуне, а я проходил за ворота и воображал, что это мне бьют фор­варды. И радовался до безумия, наблюдая вблизи моих идо­лов. Вот так получилось, что я стал болеть за «Тракию». Всег­да мечтал однажды выйти на поле в форме этого клуба.

Итак, после турнира в Плевене я ждал приглашения от представителей «Тракии». Но этого не случилось. Наоборот. Один из руководителей клуба Виден Апостолов сказал мне, что я ещё очень зеленый и что им такие не нужны. После разочарования пришла радость: спустя всего несколько часов я подписал контракт с «ЦСКА», более крупным и титулован­ным клубом Болгарин. Об этом и не мечталось! Я принял вы­зов и отправился в Софию по пути триумфа.

Все меня пугало в столице. Как деревенский парень, я те­рялся в этой суете. Но отступать было некуда. Восемнадцать лет — и такая перспектива. Несмотря на то, что мне обещали участие в основном составе, по прибытии руководители «ЦСКА» поставили меня в молодежную команду. Такой поворот обес­куражил, но потом все стало ясно: если когда-то доведется продавать меня другому клубу, мои хозяева получат право на дополнительную сумму за воспитание футболиста, а для этого необходимо, чтобы я сыграл за одну из низовых команд клу­ба. По законам УЕФА при переходе игрока клубу положена финансовая компенсация расходов, затраченных на его под­готовку. Так что «ЦСКА» поступал предусмотрительно.

* Защитник «Барселоны» и сборной Испании