Стопроцентный Стоичков. Глава 1

Глава I. Путь с препятствиями

Опускались руки. Я отказывался понимать, почему по­литики должны превращать в жертву спортсмена, ни­чего собой не представляющего и ни на что не пре­тендующего. Я был на грани отчаяния, безумия. И сколько ни думал, не находил ответа. Но единственное пред­ставлялось очевидным: в футбол мне больше не играть.

А все было следствием того, что клуб «ЦСКА» вышел в финал Кубка. Это было мое первое испытание на высшем уров­не как футболиста профессионала. Шло лето 1985 года. Со­перник был самый грозный — клуб «Левски». Это нечто, по­добное финалу, в котором встречались бы «Барселона» и «Реал» (Мадрид), с той разницей, что две болгарские команды пред­ставляют один город. Такой матч называется «дерби» самой высокой пробы. Матч, возбуждавший широкую полемику и сталкивавший интересы влиятельных лиц с обеих сторон. «ЦСКА» был командой армии. Все военные ощущали себя при­надлежащими к клубу и его победы становились их победа­ми. В случае успеха они смотрели на всех с нескрываемым превосходством. Особенно на сторонников клуба «Левски», представлявших государственную полицию. Борьба между двумя кланами была такой же старой, как и сами клубы, и правительству часто ничего не оставалось, как принимать участие в этих спорах, превращавшихся в серьез­ные социальные конфликты. Иными словами, «ЦСКА» и «Лев­ски» были больше, чем клубы.

Read More

Стопроцентный Стоичков. Глава 2а

 «Ауди» красного цвета (продолжение)

Вопрос о моем переходе практически решился во время чествования «Тарзана» Мигели, 5 сентября 1989 года. Я при­ехал в составе сборной Болгарии, мы играли с «Барсой». О моем контракте на три сезона за 4 миллиона долларов уже говорилось по секрету всему свету. Честно, я не имел и малейшего представления, что представляли собой эти день­ги для моей любимой Болгарии в те дни. Все желали мне больших успехов, и чтобы я понравился Йохану Круиффу. Болгарские газеты уделяли внимание «Барсе» больше, чем любому другому иностранному клубу.

Меня очень удивило, что на «Ноу Камп» пришло так мало зрителей проститься с футболистом-легендой «Бар­сы». Я потом с ним познакомился и проникся уважением. Все отмечали, что мало кто пролил столько пота в футбол­ке «Барсы». Он отличался жестким характером, и это мне особенно импонировало. Долго играл вместе с моим дру­гом Хосе Рамоном Алексанко, составляя впечатляющий дуэт в центре обороны ФК «Барселона». А еще мне пришлось по душе, как зрители, хотя их было немного, приветство­вали своего любимца. В этот момент казалось, что их чис­ло удвоилось. Будут ли так провожать меня? Дай-то Бог!

Подписание контракта походило на домашний праздник, на котором я восседал в майке «Барсы» без номера. Так за­вершился длинный сезон, начавшийся с того, что руководители «ЦСКА» сообщили мне о запрете на переход, а закончив­шийся прибытием в Софию представителя клуба «Барсело­на» Пако Вентуры и подписями под контрактом.
Рассказывает Хосеп Мария МИНГЕЛЬЯ, менеджер Христо Стоичкова, футбольный посредник и бизнесмен:

– Я заинтересовался Стоичковым и Пеневым, хотя к Бол­гарии относился с большим предубеждением и называл ее не иначе, как «болгарской западней». До этого я побывал почти во всех восточноевропейских странах. Наверное, Болгария была последней из них. Такое отношение сложилось при первом же контакте с болгарским футболом, а конкретно – с клубом «ЦСКА», когда я попытался получить необходимые статистические данные в связи с предстоявшей игрой болгарских футболистов в полуфинале Кубка кубков 1988-1989 годов. С меня тут же запросили круглую сумму наличными. Сошлись на половине и в виде чека.

В этих встречах Стоичков произвел на меня сильное впе­чатление. На «Ноу Камп» он забил два гола (один мяч умело перебросил через Субисаррету), в ответном еще один. Но поразило не это, а жажда борьбы, его стремление к победе, его сильный характер. В Софии они проигрывали встречу и выбывали из розыгрыша, однако он был неукротим, вступал в споры, подбадривал игроков, умоляя их не сдаваться. Болгары вообще странные люди. В аэропорту мы вели себя возбужденно, но не от радости нашей победы, а оттого, что увидели по старенькому черно-белому телевизору, как «Милан» громит «Реал» со счетом 5:0. Болгары смотрели на нас и ниче­го не понимали.

Я спросил Йохана Круиффа и Карлоса Рексача, как им пон­равилась болгарская «восьмерка» Стоичков. Оба сказали, что он неплохой «пелотеро»***, у него хорошие данные и особенно характер. Я признался, что намерен последить за ним и по­думать о том, чтобы купить его. Йохан согласился: «Посмот­ри и держи нас в курсе». Это значило для меня, что он заинте­ресовался. Так началась история с приобретением Стоичкова для сине-гранатовой команды. Постепенно я все более убеж­дался, что это большой игрок.

В то лето мы законтрактовали «ЦСКА» на серию турниров, в том числе на Майорке. В Пальма-де-Майорке Йохан и Карлос подтвердили, что хотели бы заполучить Стоичкова, но посоветовали не торопить события. Со своей стороны я раск­рыл карты перед Стоичковым и подписал с ним документ, ко­торый связывал нас на будущее, нечто вроде контракта, гарантировавшего ему определенные деньги на четыре года с мо­мента, когда ему разрешат выезд из Болгарии. Но власти не давали согласия. Это было еще до революционных событий.

«Барселона» не переставала им интересоваться. На послед­нюю встречу против марсельского «Олимпика» я отправился вместе с руководителями «Барсы». Круифф к тому времени при­нял окончательное решение взять Стоичкова и сказал об этом Христо прямо.

Потом я вылетел в Болгарию. Уже наступили революцион­ные времена, изменился политический режим. Тем не менее, переход обсуждался не с клубом, а с лицом, имеющим полити­ческий вес, нечто вроде министра по спорту. Этот сеньор за­просил космическую цифру, но путем переговоров мы умерили его запросы, хотя и пришлось остановиться на весьма внуши­тельной сумме: 4 миллиона долларов. По тем временам это была самая большая цена за восточноевропейского игрока. Договорились, что произведем выплату четырьмя партиями в приемлемые для нас сроки, и таким образом переход можно было считать состоявшимся.

Я постоянно поддерживал телефонный контакт с «Барсой», и когда все стало ясно, прибыл член руководства клуба Пако Вентура поставить печать на подпись. Повторяю, переговоры не были легкими, учитывая пустоту власти в «ЦСКА», в Федерации… словом, трудную политичес­кую обстановку в стране.

В «ЦСКА», к тому же, было два пре­зидента – один возглавлял отдел футбола, другой – клуб. Стан­ков и Шолаков, так, кажется, их звали. Еще сложности с языком, трудным для понимания: когда говорят «да», головой показывают «нет» и постоянно кричат. Не раз в переговорах возникали совершенно неожиданные осложнения. Мы совещались в клубе, семь-восемь человек. Ты не зна­ешь ни кто они, ни какой пост точно занимают. Военные за столом, военные вокруг. Тебе все время предлагают огром­ные чашки с йогуртом и рюмку водки. Я усматривал в этом дьявольскую комбинацию. Сами совещания носили странный характер. Ты говоришь одно и чувствуешь, что переводчик говорит что-то не то. Те начинают обсуждать между со­бой, но, поскольку они кричат, не знаешь, что делать. По прошествии минут пяти совершенно неожиданно тебе гово­рят, что «да», они согласны.

Но самое страшное подстерегало, когда переговоры завер­шались. Шолаков заявил: «Если не выпьешь с нами несколько рюмок – не подпишем». И это мне, вообще не употребляющему алкоголь, но выхода не было. Опрокинул четыре или пять рю­мок, и с контрактом под мышкой меня доставили в отель «Ше­ратон». Вошел в номер совершенно пьяный, упал на кровать… и проснулся только на следующий день. Но игра стоила свеч. Христо принадлежал «Барсе».

При всем при том Христо оставался загадкой, другие вос­точноевропейские игроки попадали на Запад в конце своей карь­еры, а ему едва исполнилось двадцать три года. И надо было посмотреть, как он адаптируется к языку, жизни в Барсело­не, системе игры в «Барсе»… Однако, наблюдая за этим пар­нем, мятежным, горячим, с бешеной скоростью и ударом, не сомневался, что он станет триумфатором.

Люди не представляют, какой шок испытывал Христо, ко­ренным образом меняя свою жизнь. Он выходил из-под опеки своего режима и сталкивался с такими вещами, как кредит­ная карточка, покупки в огромных магазинах, другой стиль одежды, другие отношения между людьми, другой образ жиз­ни. Это не просто.

Поначалу мы должны были находиться рядом с ним и его семьей, чтобы помочь в адаптации. Облегчало то, что он полностью уходил в футбол, остальное являлось второстепенным. Потому многие проблемы решались с той же скоростью, ко­торая нас поразила в нем изначально. Словом, интеграция про­шла успешно.

Помню день прибытия в Барселону в качестве игрока «Барсы», словно произошло сегодня. Прилетели на «Туполеве» авиалинией «Балкан». Самолет вел Пенчо Пенчев, нынешний министр транспорта Болгарии. Встречали нас Хосеп Мария Мингелья и Пако Вентура, пред­ставитель из клуба, понравившийся своей естественностью и простотой. В Софии после подписания, когда пресса стала нас фотографировать, он сказал: «Посмотрим в глаза судь­бе!» – и от души засмеялся. Я не понял, что он сказал, но тоже засмеялся.

Вентура к тому же стал действующим лицом в одном из самых первых эпизодов моей барселонской истории. Кому-то это покажется смешным, но для меня было вполне серьез­ным. Когда мы познакомились в Софии на подписании кон­тракта, я сказал: «О деньгах не хочу говорить. Но настаиваю, чтобы по прибытии в Барселону меня в аэропорту ждал «Ауди» красно­го цвета».

И красная машина обозначенной марки стояла на выходе. Не лучшая модель, не самая спортивная линия, но не это мне важно. Я спал и видел себя в таком авто. Вы еще узнаете, что автомобили – одна из моих слабостей. Мне нравится сидеть за рулем, а еще больше – мчаться с неограниченной ско­ростью. Это у меня в крови.

Read More

Стопроцентный Стоичков. Глава 2

«Ауди» красного цвета

Отдыхать я предпочитаю на Майорке. Этот остров меня манит не только красотой но, возможно, и потому, что с ним связан поворот в моей жизни. Шло лето 1989 года. Я попал на Пальма-де-Майорку с «ЦСКА». Проводился летний турнир, в котором участвовала «Барсело­на».

Моему тренеру Димитару Пеневу на полном серьезе я сказал, что пойду прогуляться, размять ноги после перелета, выпить чашечку кофе, хотя был час «сиесты».* На самом деле в нескольких метрах от отеля меня ждал менеджер Хосеп Мария Мингелья в машине с включенным мотором. В обстановке самой большой секретности мы отправились ни больше ни меньше, как на встречу лично с Йоханом Круиффом. Я уже знал, что речь пойдет о конкретных условиях моего перехода в «Барселону» Об этом можно было только мечтать.

Нас поджидали Йохан Круифф и Карлес Рексач. Рядом с Мингельей сел Хулиен Виктор, сотрудничавший с ме­неджером и помогавший как переводчик. Обстановка са­мая дружеская. Круифф, в отличие от других неулыбчивый, сказал, что они наблюдали за мной, что мой игровой харак­тер и сама игра им нравятся и что они готовы сделать все, чтобы заключить со мной контракт. Что ответить? Предполагаю, что ответ читался по моему лицу и в на­полненных радостью глазах. Дрожь пробежала по телу. Не зная даже слова «папа» по-ис­пански, я, казалось, понимал все, что объяснял «мистер», не дожидаясь перевода Хулиена — так жаждал предложения бар­селонцев!

Клянусь, вопреки ожиданию, сама встреча с Йоханом Круиффом не привела меня в трепет, хотя его по праву окружает ореол несравненного таланта в футбо­ле. Со мной он говорил достаточно сердечно. Я смотрел ему в глаза, но виделся мне почему-то ужасный шрам на его ноге. Ни­как не удавалось избавиться от врезавшейся в память картины, увиденной мной по телевидению, как хирург колдует над откры­той травмой. Искаженное тогда неимоверной болью и отчаянием лицо внушило мне безмерное уважение к великому игроку. И я молил Бога, чтобы такого не случилось со мной.

Чарли** нарушил серьезный тон встречи, пошутив по поводу моих длинных волос. Потом назвал меня «толстя­ком», поскольку у меня отовсюду выпирали кости. На том собрании, секретном и абсолютно серьезном, своим не впи­сывавшимся в протокол юмором он помог мне преодолеть скованность, за что я был ему очень благодарен.

Стоит объяснить, почему я никому ничего не сказал о предстоящей встрече, даже жене и родителям. Боялся, что кто-нибудь проговорится и все сорвется. Перспектива иг­рать в сильном европейском клубе заколдовала меня, и страш­но представить, если бы это сорвалось. По дороге обратно в отель я даже попросил Мингелью, если паче чаяния операция с «Барселоной» не удастся, что­бы он подыскал другой хороший клуб, потому что хоте­лось добиться успеха в футболе более высокого уровня. Мы договорились и подписали приватный документ, ко­торый предоставлял ему все права на мои переходы в тече­ние четырех лет. Никогда не узнаю, правильно ли я посту­пил в этом случае. Однако могу сказать, что Хосеп Мария в разных обстоятельствах был мне то другом, то отцом, то советчиком, а кроме «Барселоны» мной интересовался только греческий «Панатинаикос». Но это предложение из Афин я отверг, хотя предлагалось семь миллионов долла­ров, фантастическая по тем временам сумма, тем более, если принять во внимание, что «Барса» в итоге заплатила за меня четыре миллиона (рекордную цифру для игрока из восточноевропейских стран). Никогда и никто не платил за футболиста оттуда столько, даже за Олега Блохина из СССР.

Между тем неожиданно мои дела грозили осложниться, потому что на турнире в игре против «Барселоны» меня удали­ли с поля. Судья сорвал мою атаку, зафиксировав несуществующее положение «вне игры». Я бурно протестовал. Последова­ла красная карточка. Я разбушевался настолько, что совсем забыл, что это может навредить моей договоренности с ката­лонцами. Проходя мимо скамейки «Барсы», я, еще разгоря­ченный, стал объяснять Круиффу, разумеется, на болгарском языке, что судья не прав. «Мистер» посмотрел на меня с выра­жением безразличия. Словно не понял моих слов.

После игры Мингелья подарил мне майку «Барсы» без номера. До сих пор она хранится у нас дома в Софии, как один из самых дорогих подарков в моей футбольной карь­ере. В тот момент это меня здорово поддержало. Между мной и «Барсой» договор еще не состоялся, но майка клуба дари­ла надежду. Я ее положил в сумку, никому не показывая. Потом в отеле примерил раз, другой. Скажу откровенно: она мне пришлась впору. Закрыв глаза, я представил себя игро­ком «Барселоны». Вратарь Болов, с которым мы делили гостиничный но­мер, увидел у меня эту футболку, и я тут же попал под перекрестный допрос товарищей по «ЦСКА», которые без устали спра­шивали, где приобрести майку «Барсы». Им тоже хотелось иметь такую. Пришлось признаться, что это подарок, разумеется, умолчав, от кого.

Вскоре руководители «Барсы» начали формальные пере­говоры с «ЦСКА». Когда вопрос после тысячи и одной встречи представлялся решенным, правительство Болгарии запрети­ло мне выезд из страны, а значит, и заключение контракта с «Барселоной». Причиной послужил мой юный возраст. Дей­ствующие тогда законы не разрешали футболистам так рано уезжать за рубеж. Это на год отложило наши планы, и тогда «Барселона» договорилась с Михаэлем Лаудрупом. Как говорят, нет худа без добра. В итоге это пошло на пользу датчанину, а зна­чит, и мне. Иметь его партнером – одно удовольствие. Уже выступая за «Барсу», я час­тенько подумывал, что при других обстоятельствах ни­когда бы не играть нам ря­дом. Так болгарские власти, сами того не ведая, оказали услугу «Барсе». Я играл про­тив барселонской команды четыре раза. Дважды в по­луфинале Кубка кубков и еще в двух товарищеских встречах: на упоминавшем­ся турнире на Майорке и в составе сборной Болгарии.

Read More

Стопроцентный Стоичков. Глава 1а

Путь с препятствиями (продолжение)

… Моя мать произвела меня на свет 8 февраля 1966 года в Пловдиве. Мой неспокойный характер проявился с первого же крика, иначе чего мне родиться в полшестого утра, а не чуть-чуть подождать. У моего отца Стойчо и моей матери Пенки, нас, сыновей, было трое — Петя, на два года моложе меня, он женат и до сих пор живет в Пловдиве, и Цанко, шестнадцати лет, он живет с родителями.

Семья у нас не великого достатка, но мы никогда не голо­дали. Меня раздражает, когда кто-то говорит, что болгары умирают с голоду. Хотя я родился в коммунистической Болгарии, в обществе, жившем по доктрине, навязанной Моск­вой, в стороне от западной цивилизации, мы ни в чем не нуж­дались. Правду сказать, что на селе жилось лучше, чем в го­родах, потому что каждая семья обеспечивала себя благодаря огородам и домашнему скоту. Мои дед и бабушка были кресть­янами в Яснополе, маленьком селении в двадцати километрах от Пловдива и жили мы как бы общей семьей, помогая друг другу.

Я всегда был подвижным ребенком. Спокойно не сидел, бегал из угла в угол и искал, чем бы мне развлечься, играя во все что попало, — в бабки, в футбол… Катался на велосипе­де. Однажды я тайком взял велосипед друга и перекрасил его так, что он стал похож на мой. Бедный сосед, не обнаружив своего велосипеда, заплакал. Мне было очень стыдно, и я рас­сказал ему о проделке.

В школе я переходил из класса и класс, но, правда, не с блестящими оценками. Выручала отличная память. Утром, собираясь в школу, первым делом запихивал в сумку футболь­ный мяч, потом бутерброд и, если оставалось место, учебники. Учительница бранила меня, потому что редко я приносил нужный учебник или соответствующую предмету тетрадку. Мне не нравилось ходить в школу, но мои родители тщательно следили, чтобы я не пропускал уроки

Любимыми предметами были лишь те, которые имели от­ношение к физическим упражнениям. Учителя считали, что мне следует заниматься легкой атлетикой. В девять лет меня включили в сборную школы на ученический чемпионат Плов­дива. Команда состояла из четырех учеников, каждый высту­пал по четырем видам: 60 и 500 метров, бросание тяжелого предмета и прыжок в высоту. Результаты складывались, и определялось общее место. Мы стали чемпионами. Особенно мне удавался бег на 60 метров. На этой дистанции я был чем­пионом Пловдива и Болгарии в подростковой группе. Много раз потом я задумывался, что, если бы я серьезно занялся бегом? Достиг бы я высот, как считали мои преподаватели того времени? Смог бы стать звездой в легкой атлетике?

Я не зацикливался на одном виде спорта, мне нравилось его многообразие. Большую часть дня играл в футбол на ули­це. Как-то после вечерней тренировки мы с беговой дорожки отправились в зал при стадионе посмотреть на занятия боксе­ров. Мне понравилось, как они колотят друг друга. А будучи смелым и, кроме всего прочего, очень актив­ным, я захотел попробовать и здесь себя. Надел перчатки, поднялся на ринг и тут же обнаружил, что это один из са­мых техничных видов спорта. Мой соперник был уже достаточно тренированным. И пока я наносил один удар, он успевал сделать два, притом в лицо. Я упал и, озираясь, увидел, что мои друзья смеются. Нет, решил я, бокс не для меня. Родителям я ничего не рассказал об этом опыте, не потому, что боялся, что и они станут смеяться, а потому, что стыдился своего поражения. Ненавижу проигрывать, а еще более говорить на эту тему.

Read More

Стопроцентный Стоичков. Глава 1

 Путь с препятствиями.

Опускались руки. Я отказывался понимать, почему по­литики должны превращать в жертву спортсмена, ни­чего собой не представляющего и ни на что не пре­тендующего. Я был на грани отчаяния, безумия. И сколько ни думал, не находил ответа. Но единственное пред­ставлялось очевидным: в футбол мне больше не играть.

А все было следствием того, что клуб «ЦСКА» вышел в финал Кубка. Это было мое первое испытание на высшем уров­не как футболиста профессионала. Шло лето 1985 года. Со­перник был самый грозный — клуб «Левски». Это нечто, по­добное финалу, в котором встречались бы «Барселона» и «Реал» (Мадрид), с той разницей, что две болгарские команды пред­ставляют один город. Такой матч называется «дерби» самой высокой пробы. Матч, возбуждавший широкую полемику и сталкивавший интересы влиятельных лиц с обеих сторон. «ЦСКА» был командой армии. Все военные ощущали себя при­надлежащими к клубу и его победы становились их победа­ми. В случае успеха они смотрели на всех с нескрываемым превосходством. Особенно на сторонников клуба «Левски», представлявших государственную полицию. Борьба между двумя кланами была такой же старой, как и сами клубы, и правительству часто ничего не оставалось, как принимать участие в этих спорах, превращавшихся в серьез­ные социальные конфликты. Иными словами, «ЦСКА» и «Лев­ски» были больше, чем клубы.

И вот завершаются приготовления к финалу Кубка. Пять­десят тысяч билетов давно проданы, и стадион «Васил Левс­ки», самый большой в стране, полностью заполнен за три часа до начала. Раздевалки наэлектризованы. Я был уверен в на­шей победе, хотя нисколько не недооценивал силу соперни­ков. Шум трибун, крики зрителей проникали в помещения, отчего мы едва слышали тактические установки нашего тре­нера Манола Манолова. В раздевалке соперников происходи­ло то же самое, где Васил Методиев должен был напрягать до предела голосовые связки, чтобы игроки его услышали. Меж­ду нашими комнатами располагались судьи. Арбитром был Асен Ячаров, лучший в стране на то время. Мы обсуждали последние детали, а он заполнял протокол. Кому-то из участников предстояло купаться в лучах славы, а кому-то попасть в разряд несчастных.

Матч начался очень осторожно. Никто не хотел рисковать, чтобы не пропустить гол на первых минутах. Все протекало в соответствии с традициями, диктуемыми финалом: много стра­ха, мало футбола. На двадцатой минуте все же длинная пере­дача на Славкова закончилась первым нашим голом. В борьбе с защитниками Славков незаметно для арбитра подработал мяч рукой. Асен Ячаров оказался в окружении игроков «Левски», которые справедливо оспаривали решение арбитра. Так впер­вые накалилась обстановка в этом матче. Мы ушли на перерыв, ведя в счете 1:0. В первые минуты второго тайма произошел новый инцидент. Правый защитник «Левски» Николов был удален. Красную карточку ему показа­ли за жестокую атаку Здравкова, футболиста, который лотом закончил свою карьеру в Португалии, в клубе «Шавеш». Ни­колов нанес ему рваную рану колена, нашему массажисту сто­ило труда остановить кровь. Бедный арбитр снова попал в круг игроков «Левски», на сей раз протестовавших против удале­ния. Его толкали и оскорбляли. Скоро наше численное преимущество вылилось во второй гол. Но до и после нам прилично досталось от соперников на всех участках поля. «Левски» крайне жесткой, грубой игрой пытался нейтрализовать игру «ЦСКА» в одно касание. При сче­те 2:0 арбитр назначил пенальти в нашу пользу в ситуации, прямо скажу, немного сомнительной. Игроки «Левски» на­бросились на него, как голодные волки. Они высказали ему все, что о нем думают. Его трясли, щипали, пихали, склоняя вдоль и поперек всех членов семьи. Это был Дантов ад. Слав­ков не использовал пенальти, и тут же забили они – 2:1. Результат сохранился до конца матча.

Теперь расскажу об эпизоде, нанесшем удар по моей судь­бе. Излишне резкий прием, примененный нашим игроком Янчевым (потом он выступал за испанский клуб «Лас Пальмас») в отношении Эмила Спасова вылился в схватку, ниче­го общего с футболом не имеющую. Спасов схватил Янчева за шею, его партнеры устремились в зону инцидента. Я нахо­дился неподалеку и таким образом оказался первым, кто был способен защитить нашего полузащитника. Пытался оттол­кнуть Спасова, сам подвергся толчкам. Пошла стенка на стен­ку. В конце концов, арбитр удалил Янчева и Спасова. Осталь­ные закончили игру.

По окончании финала Асена Ячарова вновь окружили иг­роки «Левски». Там были Борислав Михайлов, нынешний вра­тарь сборной Болгарии, Наско Сираков, тоже игрок сбор­ной, выступавший за «Сарагосу» и «Эспаньол», и Искренов, также бывший футболист «Сарагосы». Продолжались толчки, оскорбления и угрозы. А тем временем мы праздновали побе­ду, и наш капитан Георгий Димитров держал над головой по­четный трофей. Мы и поклонники «ЦСКА» были на вершине блаженства. Особенно я в свои девятнадцать лет — первый сезон в армейском клубе и первый триумф.

Read More