«Ауди» красного цвета

Отдыхать я предпочитаю на Майорке. Этот остров меня манит не только красотой но, возможно, и потому, что с ним связан поворот в моей жизни. Шло лето 1989 года. Я попал на Пальма-де-Майорку с «ЦСКА». Проводился летний турнир, в котором участвовала «Барсело­на».

Моему тренеру Димитару Пеневу на полном серьезе я сказал, что пойду прогуляться, размять ноги после перелета, выпить чашечку кофе, хотя был час «сиесты».* На самом деле в нескольких метрах от отеля меня ждал менеджер Хосеп Мария Мингелья в машине с включенным мотором. В обстановке самой большой секретности мы отправились ни больше ни меньше, как на встречу лично с Йоханом Круиффом. Я уже знал, что речь пойдет о конкретных условиях моего перехода в «Барселону» Об этом можно было только мечтать.

Нас поджидали Йохан Круифф и Карлес Рексач. Рядом с Мингельей сел Хулиен Виктор, сотрудничавший с ме­неджером и помогавший как переводчик. Обстановка са­мая дружеская. Круифф, в отличие от других неулыбчивый, сказал, что они наблюдали за мной, что мой игровой харак­тер и сама игра им нравятся и что они готовы сделать все, чтобы заключить со мной контракт. Что ответить? Предполагаю, что ответ читался по моему лицу и в на­полненных радостью глазах. Дрожь пробежала по телу. Не зная даже слова «папа» по-ис­пански, я, казалось, понимал все, что объяснял «мистер», не дожидаясь перевода Хулиена — так жаждал предложения бар­селонцев!

Клянусь, вопреки ожиданию, сама встреча с Йоханом Круиффом не привела меня в трепет, хотя его по праву окружает ореол несравненного таланта в футбо­ле. Со мной он говорил достаточно сердечно. Я смотрел ему в глаза, но виделся мне почему-то ужасный шрам на его ноге. Ни­как не удавалось избавиться от врезавшейся в память картины, увиденной мной по телевидению, как хирург колдует над откры­той травмой. Искаженное тогда неимоверной болью и отчаянием лицо внушило мне безмерное уважение к великому игроку. И я молил Бога, чтобы такого не случилось со мной.

Чарли** нарушил серьезный тон встречи, пошутив по поводу моих длинных волос. Потом назвал меня «толстя­ком», поскольку у меня отовсюду выпирали кости. На том собрании, секретном и абсолютно серьезном, своим не впи­сывавшимся в протокол юмором он помог мне преодолеть скованность, за что я был ему очень благодарен.

Стоит объяснить, почему я никому ничего не сказал о предстоящей встрече, даже жене и родителям. Боялся, что кто-нибудь проговорится и все сорвется. Перспектива иг­рать в сильном европейском клубе заколдовала меня, и страш­но представить, если бы это сорвалось. По дороге обратно в отель я даже попросил Мингелью, если паче чаяния операция с «Барселоной» не удастся, что­бы он подыскал другой хороший клуб, потому что хоте­лось добиться успеха в футболе более высокого уровня. Мы договорились и подписали приватный документ, ко­торый предоставлял ему все права на мои переходы в тече­ние четырех лет. Никогда не узнаю, правильно ли я посту­пил в этом случае. Однако могу сказать, что Хосеп Мария в разных обстоятельствах был мне то другом, то отцом, то советчиком, а кроме «Барселоны» мной интересовался только греческий «Панатинаикос». Но это предложение из Афин я отверг, хотя предлагалось семь миллионов долла­ров, фантастическая по тем временам сумма, тем более, если принять во внимание, что «Барса» в итоге заплатила за меня четыре миллиона (рекордную цифру для игрока из восточноевропейских стран). Никогда и никто не платил за футболиста оттуда столько, даже за Олега Блохина из СССР.

Между тем неожиданно мои дела грозили осложниться, потому что на турнире в игре против «Барселоны» меня удали­ли с поля. Судья сорвал мою атаку, зафиксировав несуществующее положение «вне игры». Я бурно протестовал. Последова­ла красная карточка. Я разбушевался настолько, что совсем забыл, что это может навредить моей договоренности с ката­лонцами. Проходя мимо скамейки «Барсы», я, еще разгоря­ченный, стал объяснять Круиффу, разумеется, на болгарском языке, что судья не прав. «Мистер» посмотрел на меня с выра­жением безразличия. Словно не понял моих слов.

После игры Мингелья подарил мне майку «Барсы» без номера. До сих пор она хранится у нас дома в Софии, как один из самых дорогих подарков в моей футбольной карь­ере. В тот момент это меня здорово поддержало. Между мной и «Барсой» договор еще не состоялся, но майка клуба дари­ла надежду. Я ее положил в сумку, никому не показывая. Потом в отеле примерил раз, другой. Скажу откровенно: она мне пришлась впору. Закрыв глаза, я представил себя игро­ком «Барселоны». Вратарь Болов, с которым мы делили гостиничный но­мер, увидел у меня эту футболку, и я тут же попал под перекрестный допрос товарищей по «ЦСКА», которые без устали спра­шивали, где приобрести майку «Барсы». Им тоже хотелось иметь такую. Пришлось признаться, что это подарок, разумеется, умолчав, от кого.

Вскоре руководители «Барсы» начали формальные пере­говоры с «ЦСКА». Когда вопрос после тысячи и одной встречи представлялся решенным, правительство Болгарии запрети­ло мне выезд из страны, а значит, и заключение контракта с «Барселоной». Причиной послужил мой юный возраст. Дей­ствующие тогда законы не разрешали футболистам так рано уезжать за рубеж. Это на год отложило наши планы, и тогда «Барселона» договорилась с Михаэлем Лаудрупом. Как говорят, нет худа без добра. В итоге это пошло на пользу датчанину, а зна­чит, и мне. Иметь его партнером – одно удовольствие. Уже выступая за «Барсу», я час­тенько подумывал, что при других обстоятельствах ни­когда бы не играть нам ря­дом. Так болгарские власти, сами того не ведая, оказали услугу «Барсе». Я играл про­тив барселонской команды четыре раза. Дважды в по­луфинале Кубка кубков и еще в двух товарищеских встречах: на упоминавшем­ся турнире на Майорке и в составе сборной Болгарии.

Первый раз судьба нас столкнула в полуфинале Куб­ка обладателей кубков в се­зоне 1988–1989 годов. Когда выпал этот жребий, мы встре­тили его с оптимизмом. Но зимний простой сыграл с нами злую шутку. Едва при­ступив к подготовке, многие игроки получили травмы: Пенев, Гетов, Георгиев. Вдоба­вок Танев играл с поврежден­ным мениском. Так что на «Ноу Камп» мы выступили неудачно. От этой игры у меня осталось плохое впечатление. Сначала удивило, что нам, пред­ставителям, может быть, скромного клуба, но с богатой историей, не предоставили возможность провести тренировку при искусственном освещении, а только днем и то полчаса, в то время как нормы УЕФА обязывают предос­тавление тренировочного времени в те же часы, когда на­мечается игра и, естественно, с тем же освещением. Кроме того, на матче было мало зрителей, хотя мы встречались в полуфинале.

В личном плане мне пожаловаться не на что. Проиграли 2:4, но я забил оба гола за «ЦСКА», и один понравился даже местной публике. Мне адресовали длинную передачу. Субисаррета устремился навстречу, но я опередил его. Вратарь остановился и стал отступать. Тогда я перебросил мяч через него. Получился красивый гол.

Ответную встречу мы не смогли провести на нашем поле, нас вынудили играть на стадионе «Басил Левски» большей вместимости. Вне привычного поля мы проиграли 1:2 и вдо­бавок Линекер не реализовал пенальти. Я забил гол, благо­даря которому мы сравняли счет. Но, увы, большего мы сде­лать не смогли. Из игроков «Барсы» теснее других я позна­комился с защитником Рикардо Серной, моим опекуном в обеих встречах.

От первого контакта с «Барсой» особенно запомнился Гильермо Амор. Неутомимый игрок, всегда появляющийся там, где необходимо, умело, несмотря на молодость, выбирающий позицию для удара. Он и забил нам один из мячей. Не могу не отметить и Бакеро, неустанно покрикивавшего на партнеров. Понять слова я не мог, но те ему подчинялись. Я ответил про себя: «Маленький, а такой крикун!»

Хосе Мари Бакеро я видел раньше в игре против «ЦСКА» за «Реал Сосьедад» в 1981 году. Тогда, четырнадцатилетний, я, разумеется, оценивал его как простой любитель футбола. А он, восемнадцатилетний, уже был чемпионом Испании и участником игр на Кубок европейских чемпионов. Тот матч, к несчастью, оставил печальную память у Хосе Мари. Наш Георгий Илиев наигрубейшим образом атаковал его сзади. Результат – тяжелая травма колена, грозившая прощанием с футболом. И только упорством он добился полного восста­новления. Помню, что, когда я попал в «Барсу», он первым делом спросил:

– Христо, ты знаешь Илиева, того, что мне разворотил колено?

– Конечно.

– Надеюсь, не все болгары такие.

– Не сомневайся! Он защитник, а я нападающий!

Я рассказал ему, что своими глазами видел, как ему нане­сли травму и что очень переживал за него. Мир тесен и в футболе.

Мне оставался еще один год в «ЦСКА». Обещали, что по­том отпустят. Я согласился ждать, хотя меня очень раздоса­довало то, что Любо Пенев (теперь мой друг и духовный брат) в аналогичной ситуации получил разрешение выступать за «Валенсию». Его дядя, наш тренер Димитар Пенев сумел убедить руководство отпустить племянника, аргументируя тем, что Любо травмирован (что было полуправдой, потому что он уже восстановился) и что в команде остается Стоичков, так что не будет проблем.

Есть от чего разозлиться! Произошла серьезная перебранка с руководителями клуба. Я был на грани срыва, хотелось все бросить – все! Но дома Мариана меня успокоила, и я ре­шил: надо провести лучший сезон, забить максимум мячей, чтобы «Барса» убедилась, что сделала правильный выбор и не забыла бы про меня.

Эти дни отмечены для меня расположением генерала Добри Юрова, занимавшего самый высокий пост в болгар­ской армии. Он одаривал меня тем же вниманием, что и Костадинова, ставшего потом игроком «Депортиво». Он понимал, что именно нам «ЦСКА» обязано своими успехами и что мы крайне недовольны разницей в отношении к нам и Пеневу.

Сезон закончился хорошо. Мы – чемпионы. К тому же Хосеп Мария Мингелья позвонил мне после первого круга и сообщил, что разговаривал с членами правления «Барсы» и с самим Круиффом. В команде остаются Рональд Куман и Михаэль Лаудруп, но с уходом бразильца Алоизио я стану третьим иностранцем. Вот почему я на ударной ноте закон­чил чемпионат Болгарии.

Тем временем я поглощал все, что публиковала о «Бар­се» пресса моей страны, и то, что мне удавалось узнать во время заграничных поездок. Собирал также видеозаписи матчей, которые транслировались в Болгарии, а кассеты с отдельными играми «Барселоны» мне посылались напря­мую из Каталонии. Эгоистично рассуждал сам с собой: «Совсем неплохо, что не отпустили в этом году потому что «Барса» отстает на 18 очков от «Мадрида». Речь шла о «Реале» – «вотчине» Бутрагеньо, Уго Санчеса, Рафы Гордильо и Антонио Маседы, великолепной коман­де, с которой, однако, мы сравнялись уже в следующем сезоне и от которой отрывались последующие четыре се­зона подряд, становясь чемпионами.

**Уменьшительное имя Карлоса Рексача