Далёкие от идеальных отношения Бетиса и Севильи. Точка невозврата —  дело Антунеса.

Время бежит со скоростью света, когда нужно успеть многое. Оно останавливается, когда ждешь желанный момент, например, стартовый свисток, вместе с которым начнется севильское дерби. Минуты, дни, года сменяют друг друга и уносят с собой самые разные мгновения, оседающие как пыль на чердаке нашей памяти.

Но что-то всегда остается с нами. Отголоски событий давно минувших дней оказывают влияние и поныне. И спустя 65 лет обрывки знаний вовлекают нас в оживленную полемику, где нет истины в последней инстанции, и многое остается неизвестным. Таково дело Антунеса. Исторический случай, навсегда разделивший Севилью и Бетис по разные стороны одного города.

Франсиско Антунес Эспада родился в Севилье, занимался в одноименной кантере, но не снискал особенных успехов, не сумел закрепиться в клубе. Спустя года он построил перспективную карьеру в лагере вердибланкос. В то время Бетис влачил жалкое существование. Клуб играл в Сегунде, был практически банкротом и не платил зарплаты своим игрокам вот уже несколько месяцев.

Севилья была одним из ведущих клубов страны и боролась за высокие места. Руководство с особой тщательностью, как впрочем и сейчас, относилось к делам селекции. И когда ведущий футболист клуба, Андрес Матео, в сезоне 1945/46 был вынужден распрощаться с футболом из-за серьезной болезни, ответственно отнеслись к его замене.

Тренер красно-белых Рамон Энсинас остановил свой взгляд на Франсиско Антунесе, лично просмотрев несколько матчей Бетиса с его участием. А в 23 января 1946 года все испанские газеты пестрят заголовками о трансфере футболиста в Севилью за  80 000 песет. Зеленая часть города возмущена. Своих дров в общий костер подбросил и президент Бетиса Эдуардо Бенхумеа, отрицавший правомерность трансфера.

Все дело в том, что он не соглашался на трансфер и не подписывал никаких документов. Все за него решили его заместители — Карлос Эрнандес и Альфонсо де-ла-Торре. Первый объяснил свои действия тем, что получил молчаливое разрешение президента. К тому же клуб остро нуждался в денежных средствах. Все совпало одно к одному.

Доподлинно неизвестно, что же на самом деле произошло в кулуарах Бетиса. Было ли это действительное возражение президента или попытка пойти на попятную, учитывая гневную реакцию болельщиков. В пользу последней версии некоторые свидетельства о том, что фигура Бенхумеа была формальной, и он был лишь ширмой севильской организации, за которой управляли два вице-президента.

Тем временем Севилья готовилась к матчу с мадридским Реалом на Чамартине. Толпа болельщиков Бетиса скопилась на привокзальной площади, чтобы воспрепятствовать Антунесу сесть на поезд в Мадрид вместе со своей новой командой. Туда же по приказу Бенхумеа прошествовал генеральный секретарь Бетиса, прихватив с собой нотариуса. Его цель состояла в том, чтобы составить акт, если Антунес пропустит тренировку огурцов, выбрав путешествие в столицу.

К удивлению большинства, футболиста на вокзале не оказалось, и в поезд он не садился. Вдохнули с облегчением. Зря. Антунес добрался на автомобиле до Кордовы, а там сел в тот же самый поезд на станции Сан-Херонимо. Этим фактом и разбивается версия о том, что футболиста продали помимо его воли, и он оказался заложником ситуации. На самом деле, его положение в новом клубе значительно улучшилось. Он зарабатывал большие деньги и сражался за амбициозные цели.

Бетис подал жалобу в Испанскую Федерацию Футбола. В преддверии матча Севильи и Реала, сия организация официально умыла свои руки: “Федерация не несет ответственности, если трансфер игрока не будет подтвержден необходимыми документами” — ее заявление. Естественно, подобные слова не могли запугать руководство Севильи, и Антунес дебютировал на Чамартине. Команды разошлись миром (1-1).

В тот же день Бетис играл дома с Настиком, а между трибунами Элиополиса (название стадиона Бетиса) были установлены глиняные тазы, чтобы болельщики могли сдавать деньги на хранение. Целью было накопить 80.000 песет, чтобы отдать Севилье и вернуть игрока. Естественно, собранная сумма оказалась несущественной. А те деньги, что заплатили за трансфер, уже были потрачены клубом на зарплаты для игроков.

На следующий день по распоряжению Бетиса, в газете Севилья был опубликован документ о трансфере в полном объеме. Аналитики обращали внимание на то, что акт подписан неправомочными на то лицами (Эрнандесом и де-ла-Торре), а решение принято не по итогам Совета.

Тем удивительнее, насколько быстро и слаженно сработала региональная, южная федерация футбола, которой в ту пору руководил Антонио Кальдерон, бывший секретарь Севильи (хотя удивительно ли). Трансфер был одобрен и необходимые документы направлены в столицу для изучения главной федерацией.

В последние дни января в Севилью прибыл Хуан Антонио Санчес Оканья, секретарь Федерации, который должен был взять объяснения всех лиц, но никаких важных фактов не установил. Распутать клубок фактов надлежало директиве Федерации, в состав которой входили президент Хавьер Барросо и вице-президент Рамон Санчес Писхуан. Они собирались несколько раз и вынесли решение в пользу красно-белых. Кроме того, оба клуба были оштрафованы: Севилья из-за того, что уже использовала игрока в трех играх (против Реала, Хихона и Эспаньола) без регламентного разрешения и Бетис потому что опубликовал письменные возражения.

Тем не менее, поднялся такой шум, что новости дошли до Радио Москвы, где обсуждалась данная тема. Участником дискуссии стала пассионария, Долорес Ибаррури. Являясь членом компартии Испании, ее пригласили в Москву, где она повиновалась воли Сталина, пока он не скончался. На радио она отмечала, что случай Антунеса — злоупотребление властью в соответствии с режимом Франко, олигархия (Севилья) против незащищенного рабочего класса (Бетиса).

На самом деле, едва ли это тема связана с политической доминантой. С 1939 года все члены спортивных федераций назначались национальной делегацией во главе с генералом Москардо. Игроки, руководители, тренеры и судьи, высказывающие недовольства существующим режимом, принудительно освобождали свои должности.

Ни Бетис, ни Севилья не поддерживали какие-либо политические течения. В стане обоих клубов находились люди, пострадавшие в то время. Президенты севильских клубов были репрессированы в годы гражданской войны (Бланко Гарсон и Мантекон Навасаль умерли в местах ссылки). Скорее, проблема “в своих людях”, отстаивавших интересы строго определенных клубов, а также ярчайшего примера о том, что “В Испании в футбол играют гении, а управляют им дураки”.

С течением времени разбирательства отошли на второй план. В последнем туре Севилья пожаловала в Лес Кортс,в гости к Барселоне, и сыграла 1-1. Обе команды были претендентами на титул. Но блауграна могла выиграть чемпионат только  если бы победила в этой встрече. Не вышло.

Красно-белые вернулись в свой город с титулом. Празднования проходили целый день, но вскоре взорвалась бомба. Оказалось, Бетис обратился в национальную делегацию спорта. 11 апреля спортивный орган объявил трансфер Антунеса недействительным, ибо он не соответствовал правилам. Решение фокусировалось на трех моментах:

— Отмена трансфера в Севилью

— Сохранение результатов национальной лиги. После ряда консультаций было вынесено решение, что Севилья действовала добросовестно, используя Антунеса в игре, поскольку испанская федерация одобрила трансфер

Публичное порицание деятельности Федерации.

Таким образом, Севилья осталась с чемпионством, Бетис — с Антунесом. Полетели отставки должностных лиц. Своих мест лишились президент испанской федерации Хавьер Барросо, южной федерации — Антонио Кальдерон.

Антунес сыграл товарищеский матч за Бетис против Кордовы, но поставил в известность всех, что играть за вердибланкос не намерен и хочет вернуться в Севилью. К тому же руководство понимали, что за трансфер игрока необходимо возвращать уже потраченные деньги. Не найдя решения, Эдуардо Бенхумеа подал в отставку. Его последователь, Альфонсо-де-ла-Торре, продержался на должности чуть более двух недель.