«Мистер, лучше не приходите».
Если однажды меня кто-нибудь спросит, был ли я в шкуре спортивного директора, то я отвечу, что такой момент был. По крайней мере, мне так показалось.23 апреля 2002 года финальным аккордом праздника Святого Жорди стала наша первая игра в полуфинале Лиги чемпионов с мадридским «Реалом». Европа была нашим последним шансом реабилитироваться за нервный и скомканный сезон. У этого матча были все основания, чтобы войти в историю – нам противостоял «Реал», ведомый, внушающим страх, Зиданом. Но я был вынужден примкнуть к многочисленной армии болельщиков на трибуне, так как в Греции против «Панатинаикоса» я схлопотал карточку, которая означала дисквалификацию. Когда перед собой я увидел «тархету», вниз все так и рухнуло, потому что я прекрасно осознавал ее последствия. К тому же, я получил ее на 45 минуте первого тайма и до сих пор не могу понять за что.

Но вернемся к матчу. Мне достали два билета в ложу, куда я и отправился со своим другом Хустрином, о котором было рассказано выше. Мы занимаем свои места, и я вижу, что соседнее сиденье пустует. Начинается игра. И никто не приходит. «Странно», — говорю я Хустри, — «хорошее место и пустует во время такого матча». Не успеваю я закончить фразу, как рядом со мной присаживается Луи Ван Гааль собственной персоной. От удивления я обомлел. Я его не видел три года с момента моего дебюта за сборную против Голландии в 2000 году. Поздоровавшись, он сразу начал комментировать игру, попутно задавая мне вопросы: «Как Рошембак? А Кристанваль? А Савиола?» Я подумал, что он продолжает следить за своим бывшим клубом, поэтому так интересуется. Я отвечал ему кратко, не вдаваясь в подробности. И тут он резко замолчал, посмотрев на меня, и сказал: «А что ты думаешь по поводу моего возвращения в «Барсу» в следующем сезоне?» Находясь в шоке, я смотрю ему в глаза: «Честно говоря, мистер, не думаю что это хорошая идея. Думаю, это не принесет пользы ни Вам, ни клубу». В задумчивости он посмотрел на меня, не проронив больше ни слова до конца матча. Да и говорить было не о чем, так как мы летели 0-2. И в очередной раз Зидан сделал игру.

Через неделю после этой короткой встречи было объявлено о подписании Ван Гааля. «Боже! Я надеюсь, он не будет брать в расчет то, что я ему сказал» — думал я в тот момент. И на самом деле случилось так, что голландец даже ухом не повел. А наоборот сделал меня наряду с Коку стержневым игроком средней линии. Пришел Мендьета, и Ван Гааль сделал ставку на Мотту. Луис Энрике был нашим капитаном, а Клюйверт основным нападающим.

В раздевалке Ван Гааль оставался прежним: жестким, честным и требовательным. За ее пределами он стал более осторожным. Он уже контролировал свои выражения, чтобы потом не получить нож в спину. Возможно, на это повлиял приход в клуб нового помощника тренера Андреиса Йонкера, человека спокойного, и способного погасить очаг возникающего напряжения. Ван Гааль, как мне кажется, наконец осознал всю специфику клуба.

Мы провели интенсивную предсезонку, так как нам предстояло играть матчи Лиги чемпионов на предварительном этапе против краковской «Вислы». С первой же игры я понял, что в этом году буду играть, буду в основе. На тренировках мистер постоянно мне подсказывал и ежедневно демонстрировал свое доверие. Я и Пуйоль стали «столпами» тренерской веры. Он индивидуально консультировал нас по вопросам расстановки и тактики на каждую конкретную игру.

Мы блестяще начали в Лиге чемпионов, повторив рекорд по количеству побед на групповом этапе. На внутренней арене дела не клеились. Институциональный кризис, в котором оказался клуб под руководством Жоана Гаспара, также не добавлял уверенности основной команде. Тогдашний президент был завсегдатаем нашей раздевалки, где постоянно практиковал различного рода воззвания и пламенные речи. Я помню одну особенную, когда президент с резкой прямотой попросил выйти вон всех тех, кто не согласен с политикой главного тренера. Ясное дело, что никто и шага не сделал, и все остались на своих местах. Но было всем понятно, что с каждым днем обстановка все ухудшалась и ухудшалась.

Болельщики перешли от критики к прямым оскорблениям. На открытых тренировках мне и Габри кричали такое, что из литературно-этических соображений не нужно описывать на страницах этой книги. «Продажные наемники» было самым мягким из этих оскорблений. Сам Ван Гааль, будучи шокированным этими высказываниями, лично подошел и спросил, а не нам ли адресованы все эти крики. Габри очень тяжело переносил все это. Зачастую он был готов броситься прямо на ограждение. Я же просил его успокоиться и трезво разобраться в ситуации. По правде, мы сами не понимали, что происходит, так как мы оставляли целиком себя на футбольном поле. В такой ситуации остается два выхода: плюнуть и уйти, выкинуть полотенце, либо взять быка за рога и терпеть. Я выбрал второе, хотя это автоматически означает глотать все обиды.

За день до увольнения Ван Гааля Гаспар вновь спустился в раздевалку и успокоил команду, что ни при каких обстоятельствах не отправит в отставку главного тренера. Я до сих пор не понимаю, какие цели он преследовал этим своим шагом. При этом я знаю, что одним из самых тяжелых дней в моей жизни был тот, когда я и Пуйоль поехали прощаться к Ван Гаалю домой. Наш визит до слез растрогал его. Он очень эмоционально нас поблагодарил за поддержку и назвал настоящими профессионалами. Его слова навсегда запали нам в душу, так как исходили от выжатого, как лимон, человека, пытавшегося поднять на ноги эту команду путем честной и порядочной работы. Ван Гааль ушел, потому что у него уже не осталось внутренних сил, чтобы противостоять ситуации, сложившейся в клубе.

Болельщики были зачастую несправедливы к голландцу. Я думаю, что они даже стали ненавидеть его. И откровенно говоря, он этого не заслужил. Это очень хороший человек. Безусловно, со своими недостатками, но честный, профессиональный, и всегда говорящий только правду и только в лицо.

После ухода Ван Гааля в Барселоне приземлился Радомир Антич. Тренер, привнесший в команду долгожданное чувство единства, а мне лично полное освобождение от оборонительных действий. Радомир сразу сказал, что ему нужно от меня: «постоянные передачи в линию нападения». Он отправил меня играть выше, требуя от меня атак вторым темпом. «Отбирать мячи будут Коку и Рошембак, у тебя другие задачи» — настаивал серб на тренировках.

Он был очень прост. Антич никогда не набивал тебе голову различной тактикой. Ты делаешь так, так или так и точка. Также необходимо отметить помощника Антича – Ресада Куновача. Очень приятный человек, который разрабатывал интереснейшие тренировки со многими новыми упражнениями. Но самым главным новшеством Антича были предматчевые сборы, которые включали в себя совместный поход в сауну, на массаж, иглоукалывание. Если игра была в воскресенье, то расслабляющие сборы происходили в пятницу. Целью этого был, в первую очередь, «релакс» и формирование команды путем взаимного общения. И нет сомнений, что серб довел бы свои объединяющие новшества до монолитного коллектива. Но контракт с ним продлевать не стали. Антич не мог тогда предвидеть, что будущее «Барселоны» уже доверено другому проекту и другому человеку.