Созидание не противоречит дисциплине. Пожалуй, при мне было куда больше дисциплины, чем сейчас. Например, когда мячом владел Лаудруп, он делал все то же самое, что нравилось делать мне в мою бытность игроком: в поисках мяча отойти на несколько метров назад и таким образом встретиться лицом к лицу с полузащитником, обыграть которого легче, чем защитника. Это означает, что освобожденное мной пространство может быть занято кем-то из наших полузащитников, которому можно отпасовать мяч вперед. Однако, если ты ошибаешься, ты должен уметь исправить свою ошибку, сыграть в отборе и вернуть мяч команде. По этому поводу у меня было много споров с такими нападающими, как Лаудруп и Ван Бастен. Главное качество, характеризовавшее этих игроков, — это ловкость и хитрость. Они прекрасно знали, что лучше всего у них получается обыгрывать игрока один в один, и поэтому совершенно сознательно искали такую возможность. Но в то же время зоной, в которой они могли принести наибольшую пользу, была штрафная площадь. И порой получалось так, что тот же Лаудруп, стремясь сыграть красиво, удалялся от зоны своих действий, в которой ему полагалось находиться. Потому свобода допустима только в том случае, если из нее можно извлечь пользу для всей команды. Я получаю истинное наслаждение, когда наблюдаю за созидательной игрой, и как тренер я получал удовольствие еще и в том случае, если мог получить от высококлассных футболистов максимальную отдачу. И самое трудное — это добиться того, чтобы красивая комбинация получила соответствующее за-вершение. Если ты решаешь взять игру на себя, я не имею ничего против демонстрации техники, импровизации, но твой последний пас должен быть точным. Это и есть максимальная отдача: либо сам пробил по воротам, либо сделал точную передачу под удар партнеру. И здесь нельзя ошибаться.